Саммерхилл — воспитание свободой - Страница 50

Вопрос этот жизненно важен. Он связан с нездоровьем нашего мира, в котором ненависть сопровождает человека от детской до могилы. Конечно, в мире немало и любви. Если бы ее не было, о человечестве пришлось бы только скорбеть. Каждый родитель и каждый педагог должны очень постараться обнаружить в себе эту любовь.

Ложь

Если ребенок лжет, он либо вас боится, либо вас же копирует. У лживых родителей вырастают лживые дети. Если вы хотите слышать от своего ребенка правду, не лгите ему. Это утверждение вовсе не моральная сентенция, потому что мы все время от времени лжем. Иногда мы лжем, чтобы не задеть чьи-нибудь чувства, и, уж конечно, лжем о себе, когда нас обвиняют в эгоизме или в надменности. Вместо того чтобы говорить: «У мамы болит голова, не шуми», гораздо лучше и честнее крикнуть: «Перестань орать!» Но это можно сделать безнаказанно только в том случае, если ваши дети вас не боятся.

Иногда родители лгут, чтобы сохранить достоинство. «Пап, ты мог бы побить шестерых, а?» Нужно определенное мужество, чтобы ответить: «Нет, сынок, с моим пузом и жидкими мускулами я не побил бы и карлика».

Сколько отцов сумеют признаться своим детям, что боятся грозы или полицейских? Едва ли найдется взрослый мужчина, не скрывающий от своих детей, что в школе его звали Сопля.

Семейная ложь имеет два мотива: удерживать ребенка в рамках хорошего поведения и производить на него впечатление родительским совершенством. Сколько отцов и учителей честно ответили бы на детские вопросы: «Ты когда-нибудь напивался? Ты когда-нибудь сквернословил?» Именно страх перед детьми делает взрослых лицемерами.

Маленьким мальчиком я не мог простить своему отцу того, как он перемахнул через изгородь, спасаясь от разъяренного быка. Дети в фантазиях делают из нас героев и рыцарей, а мы пытаемся оправдывать их фантазии. Но нас обязательно выводят на чистую воду. Однажды ребенок осознает, что его родители и учителя — лжецы и обманщики.

Вероятно, в жизни каждого ребенка бывает период, когда он склонен критиковать родителей и презирать их за старомодность. Такое случается, как только ребенок увидит родителей в подлинном свете. Он готов презирать своих настоящих родителей — они не выдерживают сравнения с теми, которых он обрел в своих мечтах, фантазиях. Контраст между прекрасными родителями мечты и отнюдь не выдающимися реальными оказывается слишком силен. Позднее ребенок возвращается к своим родителям с сочувствием и пониманием, но без иллюзий. Однако во всем этом периоде отчуждения не было бы необходимости, если бы родители с самого начала говорили детям правду о себе.

Нам так трудно говорить детям правду потому, что у нас не получается быть честными с самими собой. Мы лжем себе и лжем соседям. Любая когда-либо написанная автобиография — ложь. Мы лжем, потому что нас учили жить по недостижимым стандартам морали. Именно полученное в раннем детстве воспитание дало нам те характерные черты, которые мы с тех пор изо всех сил пытаемся скрывать.

Взрослый, пусть даже косвенно лгущий детям, — это человек, который по-настоящему не понимает их. В результате наша система образования полна всякого рода лжи… Школьная система, например, держится на выдумке, что послушание и исполнительность — главные добродетели, а история и французский язык составляют образование.

Среди моих учеников нет ни одного закоренелого или привычного лжеца. Когда они только приходят в Саммерхилл, они лгут, потому что боятся говорить правду. Как только они обнаруживают, что в этой школе нет полицейских, ложь теряет для них всякий смысл. Детская ложь по большей части продиктована страхом, и, когда страха нет, лжи становится меньше. Я не могу сказать, что она исчезает совершенно. Мальчик, например, скажет вам о разбитом им стекле, но промолчит о том, что лазил в холодильник или стащил инструмент. Надеяться на полное отсутствие лжи чересчур наивно.

Свобода, однако, не уничтожает такой вид вранья, как фантазирование. Родители слишком часто делают слона из этой маленькой и вполне безобидной мыши. Когда Джонни пришел ко мне и сообщил, что папа прислал ему настоящий роллс-бентли, я сказал ему: «Знаю, я видел его у входа. Потрясающая машина». — «Да ладно, — усмехнулся он. — Ты же знаешь, что я на самом деле шучу».

Парадоксально или нелогично, но я различаю ложь и нечестность. Можно быть честным человеком и при этом все-таки лжецом: человек честен в серьезных аспектах жизни, но тем не менее иногда нечестен в незначительных вещах. Многие проявления лжи направлены на то, чтобы оградить другого человека от неприятных переживаний. Правдивость стала бы пороком, если бы вынудила меня написать: «Дорогой сэр, Ваше письмо было таким длинным и скучным, что Вам не следовало заставлять меня читать его» — или побудила вас сказать будущему музыканту: «Большое спасибо за исполнение, но этот этюд ты угробил». Ложь взрослых, как правило, альтруистична, а детская ложь всегда конкретна и направлена лично на себя. Самый надежный способ сделать ребенка лжецом на всю жизнь — настаивать на том, чтобы он всегда говорил правду, только правду и ничего кроме правды.

Я знаю, что быть всегда правдивым очень трудно, но когда человек принимает решение не лгать ребенку или не лгать в присутствии ребенка, то обнаруживает — сделать это легче, чем он ожидал. Единственная добрая и допустимая ложь — ложь, которую произносят, когда чья-то жизнь находится в опасности (тяжело больному ребенку не говорят о смерти его матери).

В нашем чисто внешнем этикете очень многое — самая настоящая ложь. Мы говорим «спасибо», когда вовсе не чувствуем благодарности, снимаем шляпу перед женщинами, которых не уважаем.