Саммерхилл — воспитание свободой - Страница 108

108

У меня как-то был родитель, приславший ребенку письмо с фразой: «Если ты не можешь писать без ошибок, лучше не пиши мне вовсе». Эти слова были обращены к девочке, в отношении которой мы подозревали, что она, возможно, умственно неполноценна. Не раз приходилось мне рычать на жалующегося родителя: «Ваш мальчик — вор, он мочится в постель, он асоциален, несчастлив и страдает комплексом неполноценности, а вы приходите ко мне с претензиями, что он встретил вас на станции с грязным лицом и грязными руками». Я — человек, не скорый на ярость, но, когда я встречаю отца или мать, которые не желают или не могут обрести понимание того, что важно, а что пустяки в поведении ребенка, я сержусь. Может быть, поэтому и считают, что я терпеть не могу родителей. И как же я бываю рад, когда мама, приехавшая навестить ребенка, встречает своего замызганного и одетого в тряпье малыша в огороде, сияет и говорит мне: «Не правда ли, он выглядит совершенно счастливым и здоровым?»

И все же я знаю, как это трудно. У всех у нас существуют собственные стандарты ценностей, и мы измеряем других на свой аршин. Возможно, я должен извиниться за то, что я — человек, фанатически относящийся к детям и не имеющий никакой терпимости по отношению к родителям, которые не смотрят на детей моими глазами. Но если бы я на самом деле стал за это извиняться, я был бы лицемером. Правда такова: я знаю, что не заблуждаюсь в отношении ценностей, во всяком случае в том, что касается детей.

Родитель, который искренне хочет изменить свои плохие отношения с ребенком, может начать с того, чтобы задать себе самые простые и приземленные вопросы. Я могу придумать массу вопросов, имеющих отношение к делу: Не потому ли я сержусь на ребенка, что поссорился с женой (поссорилась с мужем) сегодня утром? А может быть, потому, что прошлой ночью секс не принес мне достаточного удовольствия? А может быть, потому, что соседка сказала, что я порчу моего отпрыска? Или потому, что мой брак неудачен? Или потому, что мой начальник отругал меня на работе? Может оказаться очень полезным задать себе такие вопросы. Но по-настоящему глубокие вопросы, определяющие всю жизнь, к сожалению, недоступны сознанию. Очень маловероятно, что раздражительный отец остановится и задаст себе такой каверзный вопрос: Не сержусь ли я на сына за сквернословие потому, что меня воспитывали в строгости, били и поучали, растили в страхе перед богом, в уважении к бессмысленным общественным условностям, в сильном сексуальном подавлении? Возможность получения ответа на этот вопрос предполагает такую степень самоанализа, которая недоступна большинству людей. И очень жаль, потому что ответ мог бы спасти многих детей от неврозов и несчастливости.

Библейская фраза о том, что дети страдают за грехи отцов, на протяжении многих поколений понималась только в ее физическом смысле. Даже необразованный человек мог понять мораль ибсеновских «Привидений», где сын погибает из-за отцовского сифилиса. Но что почти никто не понимает, так это то, что дети гораздо более часто гибнут из-за психологических грехов отцов. Для ребенка существует только одна возможность выскочить из этого порочного круга разрушения характера — раннее руководство со стороны понимающего родителя в направлении саморегуляции.

Следует подчеркнуть, что саморегуляция требует большей отдачи, чем какая-либо установленная система правил. Родителям придется на протяжении по крайней мере двух лет положить немало времени на это, жертвовать своими интересами, и они не должны притворяться, чтобы добиться любви ребенка или его благодарности. Они не должны смотреть на ребенка как на какого-то вундеркинда, который раздает улыбки и исполняет фокусы, когда в гости приходят родственники. Саморегуляция предполагает большую родительскую самоотверженность. Я подчеркиваю это, потому что мне приходилось видеть молодые пары, которые полагали, что они обеспечивают условия саморегуляции, тогда как на деле они заставляли ребенка приспосабливаться к их собственным удобствам — пытались, например, заставить ребенка принять такое время укладывания спать, которое соответствовало бы их желанию время от времени отправиться вечерком в кино. Или позже, давая ребенку для игры мягкие бесшумные игрушки, чтобы он не побеспокоил папу во время его «сорока мгновений» отдыха.

«Перестаньте, — кричат родители, — вы не можете так обращаться с нами, у нас тоже есть собственные права в жизни». А я говорю — нет. Не в первые два года. Или, может быть, в первые четыре года жизни ребенка. В первые годы необходимо проявлять наибольшую осторожность, потому что все окружение направлено против саморегуляции, за ребенка приходится осознанно бороться, причем весьма интенсивно.

У меня есть еще несколько советов родителям, которые жаждут дать своим детям хороший старт в направлении саморегуляции и свободы.

Оставлять ребенка в коляске в саду на целые часы — опасная практика. Никто не знает, какие ужасные чувства страха и одиночества может испытать ребенок, внезапно проснувшись и обнаружив себя одного в необычном месте. Все, кому приходилось слышать вопли ребенка в такой ситуации, имеют некоторое представление о жестокости этого идиотского обычая.

Если вы хотите, чтобы ребенок вырос без неврозов, вы не должны — не смеете — стоять от него в стороне. Вы обязаны играть с ним. Не только играть в его игры, но играть вместе с ним, как если бы вы тоже были ребенком, способным участвовать в его жизни и принимать его интересы. А вы не сможете это сделать из-за дурацкого чувства собственного достоинства или чего-нибудь еще в этом роде.

108